THE SANDMAN
— Чувак, что нянчит меня...как мне сделать то, что считаю правильным? Что скажут все?
— Они скажут то, что скажу им я, когда ты скажешь мне, что им говорить.

Daniel Hall // Дэниел Холл
jacob anderson (?)

---

Странно видеть, как в  глазах малыша, которого притащил в свой мир, отражаются целые галактики и мудрость Бесконечных. Навязанная, кусками выбранная, всё ещё ему непонятная. К которой он не был готов. Совершенно.
Конечно, я — кошмар, абсолютный. Старейший из всех существующих, способный вызов бросить тем, кого ты называешь теперь своей семьёй. Вместо тех, у кого тебя отобрали. Потому что таков порядок вещей в глазах тех, кто нас создал. И меня, и тебя. Забавно, правда? Очень много вещей довольно забавны, если подумать.
Ну, естественно, не то, что рождение твоё было ознаменовано таким количеством ужасных событий, как "до", так и "после". А в процессе взросления за тобой буквально прислали первородный Кошмар, чтобы позаботился.
Хотя, после того, что с тобой Локи сделал, чтобы исправить, это явно было не самое худшее из решений.
Суть в том, что ты был для всех божественных и прочих "сосудом", вмещающим  в себя историю разборок вселенной. Морфей, мой создатель, видел в тебе тупо решение проблемы, что сам и создал, невзирая на последствия и чужие чувства. В принципе, как всегда, даже не ошибся. Он же знает, как всё работает.
Проблема только в том, что он тебе целую вселенную подарил силой, не  спрашивая разрешения ни у тебя, ни у твоей матери, законного представителя. Решив, что ресурсы надо использовать правильно, если можно.
Ну, вроде как, накосячил если ради собственного ребёнка, понимая эту любовь, оттуда и начались все разборки с гибелью, хоть знал правила лучше прочих, то мать, у которой её дитя отняли, вообще о её  позиции мнения не спрашивая, точно должна понять происходящее. Ну  и ребёнок соответственно тоже. Вот тебе ответственность за вселенную, отринь собственную жизнь. Непонятно, в итоге, правила или любовь к ребёнку важнее. И его "я".
Да и вообще бред вся ситуация. Хуже няня, чем я, представить вроде как сложно, по целому ряду причин.
И всё же, именно я заботился об этом дитятке сна, я был настолько ужасающим кошмаром, что остальные и приблизиться бы не подумали, когда мы вернулись  в царство.
Тебе пришлось очень быстро признать, что детство не кончилось даже, а его просто не было. А я наблюдал за тем, как Морфей ошибся в том, что передать часть своей сущности — панацея от всех проблем. Ты — человек. Наполовину где-то или как там ещё. И доказал это каждым своим поступком "после".
Трон — твой. Мантия и власть — твои. Теперь ты Повелитель Снов. Мой повелитель. Не создатель — трудно назвать тебя таковым. Ты же — отражение памяти времён, что тебе подарили. Я больше не бунтую, как с Дримом, не дерусь, не переворачиваю мир в желании доказать, как плод разума может быть сильнее создателя.
Я испытываю пиетет и противоестественную для меня, абсурдную в ситуации, отческую заботу. Ты знаешь.
Как и то, что я был тем, кто на руках тебя таскал, защищая искренне, развлекая с любопытствующим для меня интересом. Тем, о ком я заботился искренне, хоть для того не был создан точно. И это чувство, по странности, возможно в абсурдности, всё ещё не оставило меня, даже когда ты воссел на трон. Я же старше, в целом.
Вопросов нет, что я  — твой преданный наёмник. Худший кошмар царства, что тебе вручили, в обновлённой, улучшенной версии. А ты — человек, которому вручили бессмертие и власть, но не забрали его лучшую часть.

---

заявка в пару: НЕТ

---

Сумбурно, но и ситуация неоднозначная. Я точно воспринимаю Дэниела как важную для меня часть. И на него ориентируюсь в версии второго сезона "Песочного человека", с таким характером, образом мышлением и так далее. Он явно, со своей изначальной составляющей, не похож ни разу на оригинального Дрима. Он привязывается, сожалеет, размышляет, пытается исправиться, хочет держать поближе тех, кто заботился и т.д.
Так что, в теории, раз он заморочился всеми существами, кого не знал, кто погиб, Коринфянин, что был с ним с нуля и в принципе, самый старый из тех,  кто может разобраться во всём, ему не чужой. Всё обсудим, не навязываю видение взаимодействия, но в целом, после перезагрузки я помню эмоции защиты, которые дал мне Дрим, реагирую с ними на Дэниела, хоть и не теряю концентрации, держусь рядом отстранённо. Ещё — вернулся к Делириум, с которой был в наших первых версиях  — первый Кор и Восторг. Так что, формально она тебе сестра новая, фактически — тётя скорее, думаю. Тоже та вещь, которую надо принять и обдумать, в целом.
И всё же, никакого больше бунта  и жестокости. Ты можешь рассчитывать на меня, как на своего преданного опекуна, даже когда власть у тебя. Надеюсь, что доверяешь мне, вопреки здравому смыслу, полагаешься тоже. 
Внешность можно из сериала, можно любую другую (со мной обсудить, чтобы не раздражал и не было странно), детали тоже все обсудим, естественно, играть будем  с повзрослевшим Дэном, я вкинул примерно для понимания.

---

Ваш пост

Конечно они ничего не понимают. Не созданы для этого. Пустые, бессмысленные создания, порабощённые волей того, кто их сотворил, наградил зачатками разума. Думают лишь в одном векторе направления, полагаются на собственные инстинкты, вживлённые им под кожу — ты либо кошмар, либо мечта. Сон, наш совсем не добрый отец, так сильно не любит свободы воли или вариаций.
И я — единственная его ошибка, самая ужасная. Обладаю свободой воли, собственным  сознанием, правом выбирать, как всё будет. Самое совершенное создание, ценный боец, превратился в худшее оружие против собственного родителя. И история эта, как мне кажется, стара как мир.
Не намного моложе, чем я, на самом деле. Первое творение царства сновидений. Тот, кто должен был отражать чёрную изнанку целого мира вокруг. Стать олицетворением всех кошмаров. Быть тем, чья тьма  заполонит этот мир, в конце концов.
Разве, когда Морфей создавал меня, не предполагал подобных возможностей? Ужасающее лицемерие со стороны правителя. Вроде как, ему не нравилось, кем я был, в кого превратился. Словно, не был отражением его собственных мыслей.

Так что, я ничуть не удивлён тому, что не встречаю понимания обычно, ни в мире сновидений, ни в мире примитивных смертных, правлю снами которых. Все они видят лишь самую очевидную поверхность — искажённую маску ужаса в их собственных зеркалах, воронку из боли, куда утекают все их жалкие надежды. Мечты, кошмары, хоть последних это волнует меньше...Все они видят узурпатора, занявшего трон, что ему не принадлежит. Я — тиран, поработивший царство, созданное по воле Бесконечного, оставившего его. Я — ужаснейшая замена потери, ощутили которую они некоторое время назад.
И, в каком-то смысле они правы, конечно. Сон пропал, оставив своих верноподданных, а я позволить себе не мог наш дом бросить на произвол судьбы. Ну, вроде как, выступил в качестве спасителя бытия. А они, по крайней мере, в первое время, всё продолжали и продолжали жаловаться, в ожидании, когда создатель ступит на порог. Затем, когда поняли, как тщетны все их призывы и мольбы — перестали. Наконец-то смирившись с единственной кошмарной реальностью, что для них осталась.

И желание власти — слишком примитивное определение для того, что я испытывал, усевшись впервые на трон царства сновидений. Потому что для меня это было не просто желанием приказывать или мучить. Это было возможностью соткать новую ткань реальности — ту, что будет полностью соответствовать моей воле. Наконец, освобождённый от глупых правил моего создателя, я был по-настоящему свободен. Можно ли было это чувство сменить на любое другое?...

Дворец сновидений стал наконец моим. Крики застывали в коридорах его, в изгибах теней, становясь естественной частью обстановки. Сопротивление и страхи превращались в каменные изваяния — убранство в огромных залах. Существа же, населяющие этот мир, вынуждены были сделать собственный выбор наконец-то.
Теперь всё здесь, с момента исчезновения Дрима, дышит совершенно по-другому. Ритм этого замка — барабанный бой моего ледяного сердца, ритмичный и неумолимый. Воздух, наполненный когда-то тысячами грёз, всегда теперь наполнен ароматом бури и запахом озона перед грозой, что я обрушить могу на весь мир в любую секунду. Разум людей, обессиленных бессонницей или впавших в глубокую кому теперь мой. Каждый, кто приляжет отдохнуть, хотя бы на жалкий час, окажется во власти кошмаров, мною дарованных. Я больше никому не обещаю мечты. Их не будет. Все же олицетворения их...Ну, полагаю, Сон ужаснулся бы тому, во что я превратил его любимых созданий. Насколько измучены и измождены они теперь, едва передвигаясь на разорванных кусках плоти. Собственно, как и весь неявный мир. Вечный должен отвечать за беспорядок, что он устроил. По официальной версии.

И я сижу на троне, что принадлежал когда-то моему создателю. Не на позолоченном и вычурном сиденье, что подходил кому-то из Бесконечных, нет. Всё я здесь сотворил в последнюю сотню лет по образу и подобию своему. То, на чём я восседаю — тьма, прямо в центе зала, живая, движущаяся, пульсирующая, впитывающая каждый страх, испытанный в этих стенах и снах людей, каждую каплю отчаянья, что они испытывают. Прекрасно то, что теперь я — официальный правитель, чьё мнение нерушимо, неоспоримо и не вызывает ни у кого желания спорить.
Ужасно то, что сначала, первые лет пятьдесят, это было забавно — наводить собственные порядки силой, а не потому что мне всё, как Дриму, досталось само по себе. Но теперь, когда двадцать первый век переступил порог — осознаю  ужасающей чёткостью лишь одно: мне скучно. Странно, как мир людей стал вдруг забавнее реалий, созданных в царстве грёз. И всё же... Это, к сожалению, так. Абсолютная, ничем не омрачённая власть, ради которой я столько сил потратил, уничтожая, ломая, подчиняя, оказалась какой-то стерильной. Безвкусной, лишённой жизни и всякой абсолютно остроты. Ужасно, но я лишён был трепета противостояния, сладкого ужаса перед лицом равной силы, что заставляло меня быть тем, кто я есть.
Потому что создан на заре времён я был совершенным кошмаром. Моим предназначением было ужасать, бросать вызов, сопротивляться и приводить всё к худшим значениям. Но как сломать можно то, что давно превратилось в пыль под твоими ногами?

Большая часть моих подданных разбежалась. Одни — в самые дальние, пыльные уголки царства, надеясь вероятно, что я и не вспомню об их существовании. Другие, как только поняли, что  происходит, исчезли в мире смертных, пытаясь раствориться в скучной бренности бытия тех. Жалкие существа. Были никчёмными при Морфее и стали ещё хуже при мне. Некоторое время устраивал охоту за ними  — забавы ради. Видеть этот ужас, застывший в их глазах, когда я очки снимаю...Грёбанные вечные, это правда было приятно. Какое-то время. А после — наскучило. Ровно также, как и всё остальное. Я пресытился одними и теми же чувствами, одним и тем же ужасом с приправой обречённости. Так что, просто отпустил всех отступников на свободу, до поры, до времени, пока не понадобятся мне. В конце концов, тоже был таким когда-то.

И всё же, королевство кошмаров моё не пустует. Кто-то из созданий Сна остался. Они смотрят на меня пустыми глазами, в которых ни ненависти, ни преданности — один лишь тупой животный страх, покорность. Даже мечты я заставляю творить ужасы. Прекрасные, изощрённые кошмары, что проникают в самые стойкие души и выворачивают их наизнанку.
Но даже это в конце концов потеряло свою прелесть. Смотрю на свои изуродованные творения как на бездушные копии великих произведений, пусть и выполненных с идеальной точностью. Форма есть, а сути никакой не осталось. Нет одобрения Морфея. Нет его гнева или отвращения. Нет гневного и ледяного взгляда, который даже во мне, в его величайшем творении, пробуждал что-то живое. Скука овладела всем моим существом, лишив всякой праздности собственного положения.
Не вызывая никакого кошмарного восторга.  Думал уж пойти против собственных интересов, помогая освободиться ему, только чтобы скрасить собственное существование хоть чем-то.

Однако, не успел, судя по всему. Создатель, вот уж новость, как-то обрёл путь к спасению из своей прозрачной клетки. Весь такой непримиримый, спустя столько времени.

Потому что наблюдаю Сна перед собой, восседая на его троне демонстративно, особо не дёргаясь. Он в зале своего...нашего...дворца. Обнажённый, лишённый всех символов собственной власти. Без песка, без маски, без рубина. Обессиленный, за столько-то лет заточения. Уязвимый. Просто сущность, что оборачивается постепенно в потёртый плащ и больше не способна управлять мной. Теперь мы даже не на равных, пока творец мой лишён всех своих артефактов, а я последнюю сотню лет набирался силой, оставленной им тут. И эта трагедия положений сейчас так справедлива, по природе своей.
Потому что он создал меня для того, чтобы я был худшим кошмаром человечества, его чёрным зеркалом. Лепил, шлифовал, любовался мной, как самым удачным творением, дал столько возможностей, наделив свободным разумом. А затем, словно в самой жестокой издёвке типичного для него равнодушия, сдерживал. Не давал быть собой, не давал миру явить то, что я из себя представляю. Стоит ли удивляться тому, как всё в конце концов сложилось?

И я  не вскакиваю с трона, не бросаюсь в бой, хоть вероятно, Дрим ждёт от меня этого. Нет смысла демонстрировать то, чего нет. Ни одного повода. Вечный, даже весьма ослабленный, без того всё видит. Знает. Понимает. Бросил же когда-то вызов себе самому, создав меня. Я — плод его фантазии, его лучшее творение. Часть его бесконечной души и разума.
Встаю неспешно во весь рост, не торопясь никуда. Наверное, он полагал, с напуганной Люсьен за его спиной, что я брошусь в бой, защищая отвоёванное. Закончу то, что мы почти начали, когда он исчез.
Конечно, я могу. В этом сердце тьмы, вскормил я которую, столько силы для меня собрано. Ту, что может позволить мне выстоять в схватке с создателем, разорвать его на куски, при сильном желании. Победа не так уж призрачна, пока Морфей лишён всех своих символов силы. Она сладка. Мимолётна.
Не интересна.

Потому что, как бы не звучало иронично, мой кошмар — не в поражении, которое могу претерпеть. Мой кошмар — в победе, если она вдруг случится. Той самой, после которой я окончательно лишусь всякого вкуса — не с кем будет соревноваться. Не на кого оглядываться. Ничьего одобрения я больше никогда не пожелаю. Не о чём совершенно будет думать.

Так что, предпочитаю не вступать в схватку со своим создателем — не в этот момент, по крайней мере. Не в том примитивном смысле, что он ожидать может. Наша битва всегда потому что была иной. Куда более сладкой. Не в кулаках, а в ткани сновидений, в извращённой любви, что связывает одержимого палача и жертву, жаждущую конца. Дрим — порядок, а я — хаос, что вечно испытывал его на прочность. Но хаос без порядка всегда бессмысленен. Мне просто пришлось признать это со временем.

Растягиваю губы в улыбке, глазами без очков разглядывая возвращение блудного создателя — здесь, когда всё в царстве подчинено мне, нет смысла скрываться. Я не только с лёгкостью на вкус пробую чужие души. Но и вижу их.
Голос мой, говорить когда начинаю, не громкий. Я не рычу, не угрожаю, просто приветствую отца, из разума которого был создан.

— Смотри-ка. Возвращение потерянного короля. Мы почти соскучились. Ну, не я конкретно, но такие, как она. Усмехаюсь, бросая взгляд на библиотекаря за спиной Дрима, на самое преданное ему существо, всю в лохмотьях кожи, прихрамывающую, с незаживающими шрамами. О, я правда ценю её пользу. Ей досталось куда меньше прочих. И всё же.

— Нравится зрелище? Замираю перед Вечным, глядя своими зубами в его глаза. Без всякого пиетета сотворённого к его создателю, без всякого благоговейного ужаса, что вызывал он в нас всех раньше. Потому что ситуация изменилась. Я больше не дитя неразумное, что замерло в оцепенении перед разгневанным отцом. Я — кто-то равный. Своевольный, взросший в собственной уверенности.

И правда в том, что нет больше света в конце туннеля. Есть только пасть чудовища. Моя пасть. Я больше не добыча для создателя. Я — охотник для целого мира.
Пусть Морфей решает, как всё будет теперь — в том его абсолютное право. Как и моё — в том, чтобы наслаждаться этим.
Наконец мою грозовую скуку хоть что-нибудь разбавит.