Дазай не умер. Опять.

Последняя попытка осталась карминными росчерками на коже, вдоль вен, длинными полосами, заставляющими шипеть от боли, когда он промывал раны под проточной водой, то и дело морщась от неприятных ощущений. Его кровь была красной, такой же как у других людей, убегала в водосток ручьями, ничуть не отличаясь, и все равно казалась отвратительной. Мутной жидкостью, разливающейся по венам, напоминая о гнилости, той, что не увидишь случайно, если не заглянешь глубже в скопления артерий и капилляров, находя среди них источник заразы.

Всегда слишком много, каждый раз чего-то не хватало, чтобы дойти до грани и наконец её перешагнуть, бросив позади опостылевшие вещи.

Стать лучше, да?

Он знал, что не сумеет, но это и не было важно, давно перестало, представая перед ним уродливостью бытия. Пока Дазай старался, разве имело значение что-нибудь еще?

Моток бинта скользнул по свежим порезам, тут же пропитываясь кровью, размытыми пятнами, просвечивающими насквозь, словно пытаясь обнажить все то, что скрывалось внутри. Один оборот, за ним следующий, и вскоре на виду была только слепящая белизна марли, надежно зафиксированной у плеча. Там, под всеми этими слоями находилось то, что он предпочитал не видеть, ненавидя рубцы, следствия бесконечных неудач, запечатленных на полотне его тела.

Тошнотворная картина, от нее во рту появлялся кислый привкус, желание избавиться, содрав вместе с кожей, лишь бы оно не зудело так раздражающе, умоляя продолжать, довести до конца, позабыв о данных обещаниях, и проснуться где-нибудь очень далеко, может быть у моря, без пустоты, обернувшейся безразличием ко всему.

Жалкое зрелище, как ты ни посмотри.

Повернув кран, Дазай несколько долгих минут подарил своему отражению, скривил губы в бессмысленной улыбке, почти видя ответный оскал, насмешку с той стороны над новым днем, очередным провалом. Позади их уже скопилась огромная череда, будто он просто не был в состоянии добиться успеха даже в чем-то настолько элементарном как собственная смерть.

Что бы сказал на это Одасаку?

Улыбка потухла, замерла искаженным подобием, оставшимся кривить рот, когда он отвернулся, чувствуя сожаление. Не из-за попытки умереть, нет, об этом Дазай никогда не жалел, но о том разочаровании, что точно мелькнуло бы среди спокойствия полузабытого понимания. В такие моменты он становился себе еще более противен, чем обычно.

У раковины грязным ворохом валялись старые бинты, в мыльнице лежало недостаточно острое для плоти бритвенное лезвие, делать здесь было нечего, и Дазай ушел. Не оборачиваясь, прикрыл дверь ванной, пряча перебинтованные руки в светлом пальто, прочь из комнаты общежития, направляясь к агентству с опозданием на несколько часов, уже слыша про себя громкие возмущения Куникиды, что непременно раздадутся, стоит ему появиться на месте.

По лестнице на четвертый этаж, возвращаясь к привычной всем легкомысленности, лживым блеском отраженной на самом дне темных зрачков; веселью, вопреки всему не такому уж и наигранному, хрипящему в горле, едва он вошел внутрь, уже собираясь поприветствовать кого-нибудь в почти безлюдном офисе, где было двое, детектив и…

Дазай остановился. Уперся взглядом в широкую спину, спрятанную за бежевой тканью, рыжие волосы, кончиками уходящие под ворот полосатой рубашки, услышал голос, слишком знакомый даже спустя несколько лет, и захлебнулся тьмой. Густой и низменной злостью, едкой ненавистью мажущей в смехе, раздавшемся словно не от него, нарочито громко и дружелюбно, толкая вперед, все ближе к фигуре человека, которого он ни за что не простил бы.

— Рампо-сан, что это, — растянув обращение, Дазай улыбнулся. Пустой и пугающей улыбкой, подступая со словами, полными желчной приветливости, обернутой налетом жестокого радушия, — неужели новый клиент?

«Его зовут Осаму Дазай. Вы можете его найти?»

Ладонь прошлась по чужой спине, будто бы невзначай поднимаясь выше, к затылку, касаясь открытой кожи, что угодно, только бы избавиться от образа друга, позволяя неполноценному сработать. Тогда можно будет выяснить, кому понадобилось использовать единственного, кого Дазай не позволил бы, охраняя память о прошлом столь глубоко, что туда, оскверняя, не пролезли бы даже его собственные демоны.

Секунда, две, десять.

В нос ударил запах крепкого табака и острой еды, пряностей, всегда цепляющихся к Одасаку что бы он ни делал, неповторимая смесь, такой больше ни у кого не было, и это злило сильнее, доводя до откровенности, грубым вопросом вырвавшейся наружу вместе с тем, как они наконец встретились взглядами. Бескрайняя синева с холодом опустевших глаз. Всего мгновение прежде, чем он одернул чуть подрагивающие пальцы, так и не добившись своего.

— Ну и ну, кто же ты?

Неполноценный не сработал, и Дазай остался один на один с призраком, давясь своим же голосом, уже не обращая внимания ни на Рампо, ни на то, что сам трескался по швам, отказываясь верить.

Мертвые не возвращались, а он не прощал, и кто бы ни стоял перед ним, тот, несомненно, поплатился бы, проклянув день, когда решился на обман.

— Почва — значит почва, — в задумчивости мелко покивала головой ванесса, продолжая горсть за горстью растирать в ладошке засохший асгардский компост. С почвой были проблемы. — Предположим, что первое яблоко сможет впитать в себя магию из этого мусора, как-никак она тут есть, этого хватит. С последующими плодами придется значит или пробовать сажать их там или вывозить оттуда почву кубометрами и устраивать сад закрытого типа, знаешь такие огромные-преогромные... горшки для цветов, — она развела в стороны руки, показывая примерно метровое расстояние. Для небольшого, но плодоносящего деревца вполне хватит, в питомниках часто такими пользовались, ничего трудного даже с точки зрения человеческих технологий богиня в этом не видела, в конце концов, это все только поможет, не придется, как говорится, изобретать велосипед.
Главное было — добыть первое зерно. Она вздохнула, аккуратно стряхивая с ладошки мусор на салфетку перед собой и зачерпывая новую горсть грязи, занятие не из медитативных, запах прелых листьев не дарил, как модно нынче было говорить, райского наслаждения. Работы впереди было слишком много, это могло затянуться на часы. Часы, проведенные в попытках пообщаться, судя по всему. Сидеть в тишине было невыносимо, это дергало нервы рыболовными крючками, вытаскивало их наружу, продирало сквозь кожу и оставляло гнить на поверхности ран. А если их еще и солью сверху присыпать, то пытка становилась похожей на инквизиторскую.
Она на мгновение замерла, сцепив зубы. Палец так и остался прижат к ладошке, но, увы, кроме грязи под ним ничего не ощущалось. Еще какая-то веточка, хрустнувшая от нажатия. Ванесса глубоко вздохнула, уставившись перед собой в пустоту невидящим взглядом. По хорошему ей должно быть плевать. От всей души и от всего сердца. Она не видилась бы ничему, в конце концов столько веков пошло, в конце концов ее изгнали в этот мир не с самыми добрыми словами и в глаза и в спину. В конце концов он не клялся хранить верность.
— Думаешь, — голос дрогнул, переходя в хрип, ей пришлось откашляться, прежде, чем нарочито медленно повернуть голову в сторону Одина, — мне сейчас приятно это слушать?
Она счистила с ладони мусор на салфетку, но новую горсть уже не брала.
— Мертва она или нет — мне плевать, ты просто мог это не озвучивать. Но тебе будто нравится мне делать больно, — пальцы сжались в кулаки, но разгорающееся пламя внутри богини войны все еще сдерживалось, она не давала всей буре эмоций, перебежавших от паники и отчаяния в стан гнева, держала все внутри кулаков, словно уговаривая себя сейчас просто оставатсья в спокойствии. Они друг другу ничего не должны.
Но как же это выводило из себя!
— У меня на судьбе написано быть второй во всем, что тебя касается, видимо, — злобно прошипела она сквозь зубы, прищуром зеленых глаз прожигая Одина насквозь, — сначала полировала трон после Фригг в окружении ее фрейлин, сегодня спала в комнате какой-то мертвой... пигалицы. Даже по документам! Это... унизительно. Если тогда я больше думала о спасении Ванахейма и была влюблена в тебя, как кошка, потому закрыла на это все глаза, то теперь, — она покачала головой, — я не обязана это терпеть.
Сердце клокотало в груди. Обида, обида захлестывала с головой, давила на горло, душила, воровала воздух из легких.
— Свое обещание я сдержу, — взгляда Фрейя не отводила, но смягчать его не собиралась, — давай с тобой сразу договоримся: я и шага не сделаю в ту комнату больше, мне плевать, что было и чего не было, я даже думать не хочу про нее. А потому, если мне понадобиться больше одного дня на все это, я прекрасно буду чувствовать себя в гостинице. Слово даю, — она подалась вперед над столом, не глядя пальцем правой руки на грязной ладони левой вывела несколько рун, тут же засветившихся лунно-серым светом на несколько секунд, — клянусь именем Вар, что никуда не сбегу и не исчезну, пока не сделаю то, что пообещала, — она сжала кулак вновь, — Но по традициям, что ты установил тысячи лет назад, я все еще твоя законная жена. И ты клялся меня уважать. А потому сохрани свою клятву, Всеотец, не дай мне чувствовать себя опозоренной в чужом доме или разведись со мной к чертовой матери.
Фрейя дернулась назад, в раздрае хватая очередную горсть грязи и начиная судорожно расковыривать ее пальцами.
Казалось все только-только встало на мирные нейтральные рельсы, она бы даже спокойно тут пожила столько, сколько бы понадобилось, просто не ляпни он этого всего. Хрупкий, как утренний осенний лед на луже, мир, пройдись по нему теплым дыханием и он расстает, развалится, будто и не было его тут. Промолчи он, остановись на том, что это была случайность, да мало ли что, она бы приняла это и больше не поднимала бы тему, но нет. Нет. Обязательно надо было сказать, что это именно жена.
Какой позор...
Словно судьба возвращала ей каждую малейшую ошибку и промах, каждого, кому она не смогла помочь за всю свою жизнь, каждого, мимо которого она пошла или кого она убила, просто умножая на десять и ломая второй день подряд все, к чему сама ванесса прикасалась.
Она понимала свою ошибку, ей тоже стоило промолчать, чтобы не будить лихо, но лихо уже было разбужено, деваться дальше было просто некуда. Хотя, нет, было: она надеялась, что Один согласится на ее условия без ненужной ругани. Но ожидать она могла чего угодно, и согласия, и скандала, может даже угроз, а может — тяжелого,тягучего, липкого молчания, покрывающего коркой неуюта, как засохшей грязью, все тело. Увы, его мудрости ей было не постичь, и каждый шаг его так или иначе вел к чему-то более значимому и великому. Всегда. Возможно даже сейчас. Наверняка — даже сейчас, но она этого не поймет, пока или он сам не объяснит или задуманное не свершится. Таков ее удел, это не переделать.

Тень липнет к лапам, оставляя грязные серые пятна на чёрной шерсти. Он не замечает этого сразу, изменения в воздухе вокруг настигают его постепенно, перестраивая картину отдельными лёгкими мазками. Краски тускнеют, а сияние памяти о солнце в ветвях памяти о лесе меркнет. После них остаётся память об осени: трава, приминаемая лёгким шагом, поднимается вновь, стирая его следы и возвращая в пейзаж иллюзию нетронутости. Он тянет носом воздух, ловя знакомый запах чужого зарождающегося страха и ещё один, напоминающий о старом мире. Три пары алых глаз ловят отблеск зелёного света, моргают медленно и больше не сводят со случайной цели взгляда.

Он не удивлён тем, что Якорь привлекает к себе столько внимания по эту сторону границы. Elgar собираются вокруг, кружат в неловком танце и тянутся в своём чистом и невинном любопытстве к тому, что может дать им почувствовать мир физический. Общие для всех живущих в Убежище эмоции — Надежда и Вера — следят за зелёным огнём, как и он сам, и не замечают его присутствия, погружённые в собственные мысли. Он смахивает их хвостом, прогоняя подальше от этого места, чтобы уберечь. Встревоженные elgar бросаются врассыпную, пока он мордой подталкивает самых упрямых в сторону от слепящего зелёным огня, на который уже пришли другие эмоции, которых у находящихся в Убежище было даже больше.

Страх и Отчаяние пытаются ему сопротивляться, наблюдая издалека за звериным шагом и подбираясь к огню всё ближе. Он клацает зубами, зло и угрожающе. Не было ни одной причины пускать их ближе и позволять портить чужой сон яркими образами, порождаемыми одними только мыслями мага. Такими же беспокойными, как и те elgar, которых он уже прогнал. И всё же магу нужно было помочь. Глухое рычание раздаётся в Тени, шерсть на загривке поднимается, пока он сам опускает морду и смотрит не мигая.

Пейзаж сменяется слишком быстро: по-осеннему серое небо становится летним, голые ветви деревьев — зеленеют. Отчаяние и Страх отступают — или только делают вид — но ему достаточно на первое время и этого, чтобы Тень немного успокоилась и перестала хотя бы ненадолго перестраиваться под чужие мысли. Он всё также не сводит взгляда с зелёного огня: за несколько шагов в его сторону в ладони ложится посох, чёрную шерсть сменяет серая куртка, шесть алых глаз — парой серых. Пока он сам приобретает черты, привычные для Убежища и мира телесного, привлечённый зеленью elgar с каждой секундой становится всё более изуродованным воспоминанием о чём-то настоящем.

— Ива? Интересный выбор, — он подходит к Адаару мягко, едва слышно, давая знать о своём присутствии лишь голосом. Он рассматривает окружающий их пейзаж с лёгким любопытством, пытаясь понять, чем обусловлен такой выбор, но искусственность дерева и речки рядом с ним скорее говорили лишь о том, что это было первым, что пришло Караасу в голову и было выбрано скорее случайно, чем специально. — Ты не прогонишь его просто словами. Его привлекает свет на твоей руке.

Он качает посохом в сторону Якоря с лёгкой усмешкой на губах и переводит взгляд с Адаара снова на существо перед ними.

— И нет, просто сжать ладонь в кулак, чтобы оно меньше светило, тебе не поможет. Elgar — духи — в Тени всё равно его почувствуют. Особенно на таком расстоянии, — его тон приобретает менторские нотки. Маги всегда привлекают обитателей Тени. Кажется, это то, что объясняют в этом мире каждому, в ком проявилась хотя бы капля способностей. Адаара же будто бы не учили совсем ничему.

Это будет тяжёлый сон.

его голос со вкусом переливающегося в холодный стакан алкоголя. его голос благородного янтарного цвета, древесной смолы, тягучий и липкий, как само воплощение страха, как то, что заставляет мурашки бежать по спине. он звучит из-за плеча, вонзается так, что не шевельнуться, как удав, гипнотизирующий добычу, как хищник, загнавший в угол дичь.

сандей не считает себя дичью – когда-то да, когда-то стелларон заставил его чувствовать себя слабым и беззащитным, но вместе с перьями у птенца выросли когти. он не голубь гармонии, он ворон порядка, способный выклевать глаза, печень, способный изодрать до мяса того, кто приблизится слишком близко и без должного почтения.

гончая за спиной осторожна.

- господин галлахер, - воскресенье звучит заученно-почтительно, как подобает главе клана. он знает, что как бы ни было велико желание молча уйти, он, как хозяин резиденции утренней росы, обязан сохранять достоинство. – не ожидал, что вы решите задержаться.

этикет заставляет сандея повернуться к гостю лицом, встретиться взглядом с охотничьей собакой, что, принюхиваясь, подбирается к нему ближе. воскресенье терпеть не может гончих – он чувствует их взгляды по всему дому, и от этого лишь возрастает тревога. гофер твердит, что все в порядке, что это лишь иллюзия, провокация, на которую нельзя поддаваться, но это не помогает – и ноготь процарапывает на круглом столе новые насечки.

- вы остались, что спросить меня, как я себя чувствую? – на грани. еще немного и напряженный разговор перешагнет эту границу дежурной вежливости – и прежде, чем это случится, сандей хочет проникнуть в голову главы гончих и выяснить, что ему нужно. выцепить крючками всю подноготную, узнать, о чем тот думает, чего желает, что сподвигло его вдруг заговорить наедине.

но он ничего не видит. только ощущает липкий холод спускающийся по спине.

«вы выглядели обеспокоенным. все в порядке?»

обеспокоенным... как хорошо он маскирует слово «паника».

- вы по делу, господин галлахер? я бы хотел успеть к началу концерта зарянки.

кто ты такой? что ты такое? почему тебя не получается прочитать, почему твои мысли и чувства закрыты под замком? руки воскресенья сцеплены за спиной, рука сжимает запястье с такой силой, что циркулирующая по венам кровь замирает и ощущается неприятным покалыванием на кончиках пальцев.

успокоиться. нужно успокоиться, сохранять хладнокровие, гофер говорил, что тревога мешает, говорил, что страх закрывает глаза. его ладони ложатся на лицо, опаляя холодом веки – заставляют ослепнуть, погрузиться в темноту. если бояться – нельзя прочитать.

только вот вернуть спокойствие не выходит.

сверкал роскошным изяществом, звучал в сонме песен множества менестрелей и причудливом акценте антиванцев, оставлял послевкусие на языке от ароматов диковинных блюд, готовящихся то тут, то там, стойкого запаха крепкого кофе, благоухания цветов и лёгкого цитрусового запаха, после которого Рук окончательно и бесповоротно влюбилась в этот город, прощая ему его грехи и проблемы. Рук видела Тревизо в ореоле красоты, восторженными глазами. С каждым шагом, сделанным от элювиана прочь от темных залов Некрополя навстречу красочному буйству жизни Антивы, казалось, её усталость стиралась.

Добравшись до центра города, девушка решила смешаться с толпой. Варрик всегда говорил — если ты в городе пытаешься от кого-то скрыться, не спеши и сделай вид, что тебе никуда не нужно. Так ты сойдёшь за свою.
Понаблюдав немного за уличным представлением танцоров и бросив им пару мелких монет, Рук за поворотом чуть не нарвалась на небольшой патруль антаам, приставший к какому-то торговцу с требованием документов. Они, конечно, делали это скорее из ворчания, и, казалось, сильной угрозы не было, но эльф решила от греха подальше спрятаться. Шмыгнув в небольшой портик около лавок торговцев, тускло освещенный почти потухшими масляными лампами, Рук быстро прошмыгнула мимо них и нырнула за угол. Она, конечно, специально оделась максимально неброско и безлико, выудив из шкафа свой старый плащ, но кто знает, вдруг она попадется на глаза кому-то особенно внимательному у кунари? Лишних проблем не хотелось, особенно на фоне подозрений, что кунари связаны с эванурисами. Да и не хотелось доставлять их воронам, отнесшимся к ней довольно приветливо и даже дружелюбно. Одно ворчание губернатора чего стоило. Конечно, её и воронов связывали общие дела и контракт, но гораздо лучше, когда нейтральные отношения теплеют хоть немножечко. А лишние проблемы вряд ли добавляли бы теплоты.

Ног в темноте коснулось что-то мягкое, и Рук замерла, посмотрев вниз. Белоснежная кошка с двумя черными полосочками на кончике хвоста вынырнула из-за двух бочек с причудливыми узорами и потерлась о ноги. Недолго думая, эльф тут же присела на корточки и с наслаждением провела ладонью по шелковистой шерстке, почесывая животное за ушком. Кошек она любила и жалела, что завести своего питомца не может.
Знакомый голос вывел из созерцания пушистого очарования, и Рук возвращается в реальный мир, вспоминая, зачем она здесь. При виде Луканиса эльф натянула чуть виноватую, но озорную улыбку. Впрочем, его она рада видеть. Помимо того, что лучшего проводника по Тревизо ей не найти, Рук еще и нравилась его компания (включая Злость). Почему-то в отличие от других, её наличие у него "дополнения" не пугало — возможно, потому, что для серых стражей понятие "странности" было весьма растяжимым. Возможно, потому, что Рук сама была с причудами.
— А у нас есть время прогуляться по центру? Если да, то я с удовольствием. — она широко улыбнулась, сжимая в руках полуочищенный апельсин, который вновь принялась чистить.
— Хотя нам в любом случае стоит зайти в сад. Кажется, там же статуи Стражам? Надеюсь, наши рогатые друзья там еще не пошерстили. — девушка хмыкнула, отправляя в рот дольку апельсина и наслаждаясь ароматом цитруса, оставшемся на пальцах после кожуры. Тревизо для Рук всё-таки пах апельсинами.

Его обтекаемая правда помогает плохо. Нейт понимает, но это лучшее, что он может сейчас сделать. Начни он буянить и качать права, то велик риск поссориться с Братством. Начни он рассказывать, как заставляет все Содружество дружить, держа друг друга на прицеле, Сэм просто не поверит. В одном он прав - им не стоит злоупотреблять гостеприимством. У Нейта мало шансов против вооруженного до зубов форпоста, он не хочет никого убивать, но и узнавать этих людей поближе у него тоже нет никакого желания. Слишком непредсказуем их глава. А каков лидер - таковы в основной массе и подчиненные.

Честно говоря, Нейт почти готов к тому, что Мэксон использует отличный повод для того, чтобы от него избавиться. Если сделать это по-тихому, то Престон даже не узнает, а когда поймет, будет уже поздно. Институт, вероятно, по-крысиному отсидится и подождет, когда сельские дурачки и технофашисты друг друга перебьют, чтобы добить оставшегося. Подземку в расчет никто даже брать не будет, они еще не восстановились после институтской травли.

Нейту почти удается сохранить спокойствие, когда их маленький гостиничный номер наполняется гостями. Маркуса он уже знает и ждет, что скажет именно он. На всякий случай он встает, готовый защищаться до последнего.

- Мы связались с Придвеном, - выдыхает Маркус без капли насмешки. - Страж.

Кажется, они с Сэмом еще немного поживут.

Их разделяют, но Нейт спокоен. Его другу окажут помощь, а его ведут познакомиться с лидером этой базы. Не аэропорт, конечно, но угнетает не хуже.

- Хочу потом поговорить со Старейшиной, - говорит он так, чтобы его слышал Маркус.

- Не выйдет. Мы связывались через Цитадель.

Что раздражает Нейта в новом времени - так это невероятная мелочность масштабов. Жемчужина Содружества? Стадион. Главный центр и источник всех минитменов? Мемориальный комплекс. Поселение, которое нуждается в помощи? Одинокий отец и двое детей, с утра до ночи выращивающих кукурузу. И было бы, мать его, очень удобно, если бы этот упрямый осел переехал куда-нибудь поближе хотя бы к упрямым ослам из Нордхаген-бич и все трое дали своим детям возможность хоть иногда быть детьми. Братство, которое не может покрыть сетью целую страну.

Местное начальство в лице невероятно усатого паладина Риверса пытается извиниться за недоверие и поцеловать стража в задницу. Нейт от души хвалит бдительность Братства и невероятную выправку бойцов.

- И все же толкать раненых - это излишне, - качает он головой.

У него так много вопросов, но все они адресованы не к Риверсу. Здесь и сейчас они - почетные гости, но едва ли ему ответят правда ли это, что Братство сажает людей на цепи. Ему хочется воспользоваться своим положением и попросить узнать что там за история с казино. Нейту не откажут, но он не просит. Его задача - защитить Сэма любой ценой, он так решил и он это сделает. Если они с Братством на ножах, то подобная история не сыграет ему на руку. Кто знает, насколько члены Восточного Братства параноид... бдительны. Вместо вопросов Нейт дает ответы. О себе ему скрывать нечего. Отобранные медикаменты он разрешает оставить - Нерия едва ли обидится на то, что ее лекарства пользуются по назначению членами ее же Братства. После он валится на койку в одной из тюремных камер и проваливается в крепкий сон.

По ощущениям Нейт спит вечность, но пип-бой подсказывает - не больше двух часов. База полнится повседневным шумом: переговорами, приказами, скрежетом металла, шумом вентиляции, гудением электричества. Нейт голоден, но первым делом решает выйти в вечерний сумрак - тюрьма есть тюрьма, даже если она теперь военная база. В его время это было чем-то плохим и даже если он может оценить это здание за толщину стен и защиту, которую те дают, подсознательно ему хочется уйти отсюда просто чтобы знать - он может это сделать.

Он может. Выходит и его никто не останавливает. Косятся с любопытством, но не лезут - хоть какой-то плюс в солдатской муштре. Нейт идет сквозь тюремный двор, мимо тренировочного поля и спящих винтокрылов, поднимается на сторожевую вышку. Что-то с этой базой не так. Прячется от чужих взглядов, разве что тревожит покой вытянувшегося по струнке сторожа. Ничего, он тут ненадолго.

- Вольно, - Нейт не повышает голоса. Братство возвращает его в армию, а ему это все давно уже не нужно. Отдается знакомой где-то под ребрами, привычно ложится в груди, словно так и должно быть, но... не нужно. - Как обстановка?

- Все спокойно, сэр!

Он кивает. Все, что он может видеть с этой вышки - это пустынную дорогу и темную полоску леса на горизонте. Не того, где они дрались с той крылатой твариной, но с той же стороны. Вечерний воздух обдувает лицо и охлаждает горячий вихрь мыслей в голове. Нейт прикрывает глаза, какое-то время просто стоит. Приглядывается к протянутой самокрутке.

- А откуда табак? - уточняет на всякий случай у растерявшегося бойца. И уточняет снова. - Он старше двухсот лет?

- А, нет! Недавний урожай. Знаете просто... стремно это, пихать в себя что-то настолько старое, - делится боец и Нейт ему кивает.

Интересно, считается ли стремным, что он запихал в Сэма двухсотлетнего себя?

Две сигареты вспыхивают в смотровом окошке. Нейт машет рукой, мол, спрашивай. Боец осторожно задает вопросы и смелеет с каждым ответом. Правда Страж? А как? А что делал? А правда Придвен такой потрясающий, как говорят? Вот бы увидеть его хоть раз! Своим любопытством он чем-то напоминает скриптора Хейлин и Нейт про себя радуется. А ведь мог бы быть как говнюк Риз, от которого в районе километра киснет все молоко. Между делом сам Нейт интересуется базой. Ладно тюрьма, но почему так мало состава? Вот, что ему кажется не так. При умении современных жителей набиваться в одну комнату, база просто пустая.

Ему не кажется. Братство совсем недавно здесь обосновалось и еще не успело нарастить мощь. Лес перед глазами плывет и движется. Приходится встряхнуть головой.

- Забористый табак, - усмехается он, проверяя уровень радиации в пип-бое. Счетчик молчит. - Надо пойти поужинать, а то у меня лес шевелится, - он признается без задней мысли.

Боец, неожиданно Риверс-младший, по доброму смеется и тоже смотрит на кромку леса. Он выглядит так, будто собирается сказать какую-то шутку. Улыбка на смеющемся лице застывает и с каждой секундой, когда боец вглядывается в вечерний сумрак, становится все меньше. В следующий миг все меняется. Он хватается за винтовку и смотрит через ее прицел. Радость меняется серьезностью, а после - обеспокоенностью. Нейт осторожно кладет руку на оружие и молча просит посмотреть.

- Ой-е...

Зря он оставил оружие у койки.

База приходит в готовность в считанные минуты, но это не помогает. Десятки огромных черных тварей, прямо как та, с которой Нейт боролся на маяке, влетает в ярко освещенную базу и заполоняет собой все пространство. Это, черт возьми, реально огромные мотыльки со светящимися глазами! Красными, зелеными, с оранжевыми! Повсюду раздаются выстрелы, крики, шипение, стрекот крыльев, тяжелые шаги силовых доспехов, откуда-то вырываются всполохи огня - кто-то притащил огнемет. Бронированные солдаты выходят вперед и отвлекают на себя внимание. Остальные забиваются кто куда и палят из укрытий. Действуют быстро и слаженно, и помощь Нейта - мягкого и голодного - не особо-то и требуется. Он бы с удовольствием влез в металлический панцирь, но США не делало силовую броню размера XXL. Приходится довольствоваться выбором между шипастым ломом и пукалкой десятимиллиметрового калибра. Ну конечно он выбирает лом.

Тварей предостаточно. Несколько удается прорваться внутрь здания. Сэм крадется за ними. Ему очень хочется забрать Праведный властелин, но еще больше хочется добраться до медблока и узнать в порядке ли Сэм - медичка здесь, колдует над кем-то из бойцов. В суматохе его замечает Риверс-старший.

- Я должен найти Сэма!

Видно, как тот борется с собой, но в конце концов уступает гордости и здравому смыслу. Не нужен им Страж, сами справятся! Пусть лучше поможет тем, кто внутри и без защиты!

Дважды Нейту повторять не надо. Он несется, запоздало понимая, что забыл спросить - а где вообще медблок? Приходится остановиться и настроиться на маячок пип-боя Сэма, о котором забыли со всей этой суматохой. Больше он не теряет времени, спешит по одинаковым коридорам, надеясь, что разбежавшиеся твари найдут себе вооруженную жертву. И замирает, врезаясь в стену на повороте: хочешь насмешить Бога - расскажи ему о своих планах. Огромный мотылек ползет в ту же сторону, куда указывает пип-бой. Нейт может разглядеть, как оно оставляет за собой растворяющийся след черного тумана. Выглядит зловеще и как будто что-то объясняет. Ну да, в ночи эта переливающаяся тьма и правда очень помогает, неясно где заканчивается она, а где жопа.

Нейт набирает в грудь побольше воздуха.

- Эй ты! - окликает, не оставляя себе шанса спрятаться.

Оранжевые глазки мигом находят добычу. Нейт не медлит. Они бросаются друг на друга и, прежде чем его накрывает черным туманом из жопы этой твари, он обеими руками всаживает лом ей в глаз. Не удерживается и поскальзывается на хлынувшей крови, поднимается под яростный вопль боли и отползает к стене, откуда до заветной метки на карте - два шага. Нейт врывается в медпункт и тут же подпирает собой дверь, оставляя на ней и стене грязные черные разводы.

Сэм жив и на нем нет новых ран. Это наполняет Нейта радостью - он успел! Он смог!

- Ты в порядке? - задает он глупый, но очень нужный вопрос.

Дверь трясется под ударом разъяренного животного. Нейт не уверен, что у него хватит реакции успеть найти оружие и защитить друга.

- Можешь найти что-нибудь... острое?

По крайней мере, он в силах дать Сэму время подготовиться.

[indent]- Шут многое видит и слышит. - Коротко кивнул в ответ Силко. Если для Джинкс это замечание было шуткой, то он воспринял её иначе.

[indent]В конце концов, у каждого своя роль, и роль эта по-своему для общего дела важна - то, что Силко хотел донести остальным баронам Зауна. Бессмысленно продолжать вести борьбу по отдельности, когда безоговорочная победа над властью Пилтовара требовала, чтобы они объединились.
[indent]Но эти упрямые, слепые идиоты продолжают отбирать друг у друга прогнившие куски вместо того, чтобы поднять головы и увидеть новые горизонты возможностей.

[indent]Для Джинкс он выбирает безалкогольный коктейль. Силко прекрасно знал, что за спиной она и его сигары таскала, и бутылки подаренного алкоголя подсчитывала, и какая-то его часть была не против - в моменты сомнения, Силко вспоминал, в каком возрасте сам пристрастился к вредным привычкам. Но здесь и сейчас он не хотел, чтобы разум Джинкс был затуманен алкоголем. Для неё все это - не просто приём. Пусть наблюдает.
[indent]Пусть слушает.
[indent]Как настоящий шут на светском мероприятии.

[indent]- Да. - Кивнул он. - Идём.
[indent]Ибо настоящая вечеринка началась.

[indent]Была бы его воля, и он бы никого из присутствующих ещё несколько месяцев, а то и полгода, не видел. Но для дела он был важен им настолько же, насколько и они ему - эти маленькие шестерёнки, без которых единый механизм не заработает. Силко отпускает Джинкс и занимает своё место. Встретив недовольные взгляды, небрежно и надменно кривит острый уголок губ в усмешке - по крайней мере, здесь никто не притворялся, и искренняя неприязнь приветствовалась даже больше, чем фальшивые улыбки и лицемерная доброжелательность.

[indent]Как и всегда, без танцев у края, разговор начался с сути дела. И какое бы отвращение у Силко не вызывали некоторые его коллеги, он не мог не признать, каких успехов они добились, работая вместе. Какие-то несколько лет назад никто из них и представить не мог, что их мероприятие распространится за пределами Пилтовера.

[indent]И все же, собрание это было неофициальным, а потому не следовало от всех присутствующих ожидать идеальной дисциплины. И пусть сам Силко пожелал бы потребовать к решению вопросов большей серьёзности, он, тем не менее, отнёсся к настроению за столом со снисхождением родителя; к тому же тех, кто ему по-настоящему был нужен, он здесь и сейчас всецело завладел их вниманием.

[indent]И оттого сначала почувствовать, а после услышать методичный стук по столу стало для него лёгкой и неприятной, но неожиданностью. Силко был вынужден прерваться  [ему не нравилось, когда его перебивают] и перевести взгляд на источник звука. Но был ли он удивлён, увидев, что это Джинкс ловко и быстро била остриём ножа меж пальцев Финна?

[indent]Остальные [все], для кого молчание Силко не осталось незамеченным, также повернули головы, проследив за его взглядом. Кто-то, поняв причину заминки, не сдержал короткого смешка; кто-то, наоборот, быстро вернул взгляд обратно к Силко. Сам мужчина медленно выдохнул и приподнял опустевший бокал, в котором теперь плескался растаявший лёд, лёгким постукиванием пальца по стеклу требуя добавки. Он бы вернулся к беседе, как ни в чем не бывало, но Джинкс снова привлекла к себе внимание.

[indent]Теперь проигнорировать её было невозможно. За столом послышались перешёптывания; встрепенулись даже те, кто к собранию с самого начала не имел интереса, уткнувшись носом в дорожку шиммера. Силко быстро, но бесстрастно считал реакцию каждого за столом,  после чего вперил в Джинкс внимательный, испытывающий взгляд.

[indent]Свою воспитанницу он знал достаточно, чтобы понимать, что её поведение за столом - не просто детская выходка из желания привлечь к себе внимание. Однако одно дело знать, другое - иметь на руках существенные доказательства для предъявления обвинения. Он был уверен, что Джинкс выучила этот урок. Готова ли она продемонстрировать эти знания сейчас?

[indent]Силко задумчиво постучал средним пальцем по столу. Он видел и понимал, что теперь все, как один, ждали от него ответной реакции, но, не желая удовлетворять их нелепые желания, мужчина сначала дождался своего виски. И наконец, когда бокал был наполовину полон, Силко только после первого глотка тихо, но вкрадчиво поинтересовался:

[indent]- Вот как?

[indent]Музыка продолжала играть и тише не становилась, тем не менее, его голос был прекрасно и отчётливо слышен. Он снова обвёл всех присутствующих цепким взглядом, легко считывая то, как кто-то неприязненно поджал губы, кто-то нервно забегал глазами, а кто-то заёрзал на стуле и попытался поставить нарушительницу покоя на место. Сделать им это Силко не дал, с тихим стуком опустив бокал обратно на стол, отчего обновленные кубики льда запрыгали и звонко забились о тонкое стекло.

[indent]Он откинулся на спинку кресла в обманчиво расслабленной позе, подперев длинными и тонкими пальцами висок, не показывая ни своего разочарования, ни беспокойства, ни восторга от предвкушения - лишь только пугающее спокойствие. Силко напомнил себе, почему взял её с собой; и напомнил себе, что должен больше ей доверять.

[indent]- Говори. - Сказал он, второй рукой плавно проведя по воздуху в приглашающем жесте. - Не томи нас ожиданием.

— Я скоро.

Киаран, конечно, выглядит недовольным, но молчит. Темерцев он увидел еще загодя, придя с разведкой и всеми силами стараясь не донести эту информацию до Йорвета. Знал, что темерское отродье для него сродни свежей мертвечины для трупоедов, а значит никаких намеков на здравый смысл.

На лице так и читалось «нет, не надо», но проблесков надежды все равно не было.

А Йорвету было слишком интересно. Даже не факт того, что Роше с Бьянкой не украшали площади в виде гирлянд — это он и так знал — а что эти двое одни забыли так далеко, да без ведьмака. Леса Каэр Морхен — точно не лучший маршрут для увеселительных прогулок. Все они — весь беличий отряд, где затесались остатки выживших после падения Аэдирна — узнали это на собственной шкуре. А от того интерес был еще сильнее.

Главное, не попасться на глаза сразу или не дать Роше подойти слишком близко к лагерю. Эдакие кошки-мышки, где главную крысу Темерии не предупредили о том, что на нее вообще началась охота.

Йорвет откровенно развлекается то отставая, то оказываясь достаточно близко, чтобы пустить стрелу промеж лопаток и гадая: Роше притворяется или действительно потерял хватку настолько, что не может услышать белку в шаге от себя.

На последнее ставить не хотелось, конечно, а совсем растерявший свою былую сноровку Вернон вызывал не более, чем тоску и раздражение. Хоть возвращайся назад, чтобы перебить то, что осталось от синих полосок. Чисто в назидание, что забывать нельзя. Ни его, ни его отряд, ни то, как скрываться в лесах.

Йорвет почти скучал.

Или ностальгировал скорее по прошлому, когда война была намного понятнее, цели яснее, а Йорвет примерно понимал куда и почему ведет свой отряд.

Он бы с радостью вернулся в те времена.

И попросил бы Геральта не усердствовать над снятием проклятия вокруг Аэдирна.

— Знаешь, что бывает с dh'oine, что бродят в лесах в одиночестве?

С Бьянкой они разминаются. То ли Роше слишком верит в себя. то ли его девица устала и решила сделать привал — это не важно. Важно, что встречаться с настолько настырным человеком сейчас у него нет никакого желания.

— Говорят, — Йорвет вниз не спускается, удобно устроившись на ветке и забивая трубку табаком. — Что они не возвращаются.

Там за его спиной слышны воды реки — отвратительное место для привала из-за утопцев, но наполнить флягу и освежиться самое то.

— Настолько соскучился с прошлого поражения? Или твоя партизанская деятельность настолько провальна, что ты решил собрать все, что осталось и не-героически умереть от чудовищ близ Каэр Морхен?

[indent] - Блять.

[indent] Коротко и ясно. Чего тут ещё говорить? Когда приходится возвращаться в жизни с помощью событий лимитки. Вновь на хайпе из-за экранизации с живыми актёрами. Вновь и вновь вызывая интерес о том, что же случилось с "тем самым Риком". Покуда в мультивселенной творили дела поистине великие. И блядские. Могли быть блядушные, но нет. Тут руку приложил Морти. И неважно, умный он или тупой. Тот же мелкий ссыкун или же нажравшийся храбрости пародист пиратов. Рик прекрасно понимает, что когда что-то делает Морти, то всё идёт по пизде. И чисто на подростковых гормонах. Никакого секса. И тем более, никакого рок-н-ролла. Там всё будет задротски. И девственно.

[indent] Думали ли Рик, что так всё будет? Да хер там моржовый. Как вообще можно подготовиться к тому, что центральной конечной кривой придёт пиздец? Кому из всех Риков необъятной мультивселенной в голову придёт. Что Морти. Да-да, тот самый плакса Морти. Который за все сезоны и выпуски комиксов, остаётся ходить в одной и той же одежде. Так ещё и при том же возрасте оставаться. - Сколько ему уже лет четырнадцать? Чёртов Каллен по дешёвке. И тут нихуя себе! Появился некий умный Морти. В действительно умный и в действительно опасный. Нет, он не стал собирать гарем из Джессик. Или же увеличивать свой писюн. Он решил зачем-то нагнуть всех, вся и всё. Разрушить то, что Рики так долго делали. Причём дважды сука, дважды. - Дважды за сезон наебнули Цитадель. То ли гениально, то ли идеи кончаются. И с одной стороны, С-132 уважал "злого Морти". Тот действительно смог сделать вещь редкую. Нагнуть всех. Но какого хрена он решил нагнуть самого Рика? - В край нюх потерял, сучара пубертатная.

[indent] Ушло время для восстановления всего и вся. Разрушение ЦКК, мощные отголоски разрыва ткани реальности. Потом ещё и какой-то придурок решил перегрузить путешественников. Закидывая всех в родное измерение. Повезло, что у Санчеза была сила Дьявола и вот эти все удобные плюшки. Но всё пришлось отдать. И ради чего? Чтобы сохранить то, что изначально и так было? Улучшено естественно! Но всё же было. - Пришёл ни с чем и ушёл ни с чем. Чисто буддийский момент. Выдох. Радовало только, что на восстановление портальной пушки ушло достаточно мало времени. Во-первых, Морти нашёл себе какую-то сисястую извращенку и проводил с ней много времени. Что с одной стороны бесило Рика. Ибо алё, тут дед ради тебя мир сука возродил. Опять таки, дважды! А с другой, он не ныл. Не просил починить порталы как можно скорее. Не раздражал с починкой ебаной дыры в космосе. Которая служила прекрасным мостом для сюжетной арки. Её явно можно было бы доить выпуска три-четыре. Но нет! И её кто-то да заделал. - Типичный Морти. Так нагадит, что потом говно из всех щелей лезет и краёв ему не видно.

[indent] Ричард открывает портал, переступая порог "Сального Рика". Бар, где разные Рики всех мастей и умов собирались вместе. Выпивали, занюхивали. И самое важное: ставили ставки на Морти. Кто заставит его сделать самое постыдное действие в жизни. Тому почёт и слава. С-132 провёл здесь сам не мало времени. Даже поставил парочку рекордов, получив славу и успех. Уважение. В конце-концов, уметь надо манипулировать Морти так, чтобы он ещё считал что сам хотел это сделать. - Столько выпивки и никакого Рика. Сплошная тишина. Он усаживается за стойку, глядя на доску с выполненными вызовами. После чего бросает взгляд на покрытую пылью посуду. Бокалы. Выписку. Всё то, что когда-то напоминало о постоянной жизни и веселью. Служа дополнение к месту, где каждый Рик мог просто прийти и расслабиться. Где его не осудят, не зададут вопросов. Не будут доёбывать вопросами в стиле: как дела и чего сосал невкусный? Нет. Скорее наоборот. Подольют молча и оставят в покое. Райское место для Санчеза.

[indent] Ричард перепрыгивает через барную стойку, пытаясь найти целое и свежее пойло. Стряхивая пыль с бутылок. Протирая стакан целый рукавом халата. Плеская жидкость внутрь бокала. Выпивая залпом. Утирая слюни. Наполняя вновь бокал. - Надо, рыгхк, помянуть павших Риков. Да и Морти. - план был просто как два пальца обсосанных на фоне асфальта. Напиться в зюзю. В драбадан. В скотину. В говно. Так, что память улетит куда подальше. А тело станет чисто мешком с картошкой или дерьмом. Свалиться у порога данного заведения. Ведь все прекрасно знают, что это бар Риков. Но сука ещё ни до кого не дошёл тот слух. Что Риков почти не осталось. По крайне мере в сломанной ЦКК. Но слухи пойдут, обязательно. Всякие мародёры попрутся из своих углов. Думая, что мир принадлежит им. Вся вселенная у их ног. И они хозяева жизни. - А мы Рик и Морти, рыг, понимаешь? - допивая бутылку, произносит Ричард. На автомате обращаясь к внуку. Которого, не оказалось рядом. С другой стороны, это то самое приключение, куда дед решил отправиться без внука. Морти привык видеть, как Рик ненавидит Рика. Это основа основ. А конкретно его дед ненавидим всеми Риками. А это очень почётное звание, которое надо заслужить. - За Риков.

[indent] Потеря.

[indent] Их было много. Потерь в жизни Санчеза. Эти войны с правительством, битвы в галактике. Даже какая-то особая пародия на "Звёздные войны". Тот ещё пиздец если быть честным. Но благо они выглядели куда лучше, нежели новая трилогия Диснея. И вроде бы С-132 научился с ними справляться. Позволяя себе вечерком нажраться в зюзю и идти дальше. В конце-концов, жизнь нужна не для того, чтобы убиваться за тех, кого уже нет с нами. Да и скажи ему, что он будет этим ритуалом поминать павших Риков и Морти из Цитадели. То наверняка бы получил в ёбыч от самого Ричарда. Ибо нужно оплакивать этих уёбков-нарциссов. Но да. Морти будут жить свою жизнь, без Рика. Если им повезло и они не тусили тогда в Цитадели, когда творилась бойня. Джерри и Бет не увидят своего ноющего трусливого сынишку. Саммер больше не сможет поорать на братца. Обвиняя родителей в том, что те любят его больше чем её. А Бет... малышка Бет. Чудесная доченька Бет. Она вновь останется без отца. В этот раз окончательно потеряя надежду, что он вернётся.

[indent] - Вернётся, хах.

[indent] Сам С-132 не собирался оставлять семью. Да, дела шли не очень хорошо. Брак треснул по швам. Да и Бет проводила время больше с мамой, чем с папой. Который с головой ушёл в науку. Но хотел ли он бегать по вселенным? Нет. Создать что-то гениальное и что принесёт прибыль? Возможно. Но потратить жизнь на поиски хрен пойми чего? - Всё началось с твоей пропажи, Дайен. Весь этот пиздец произошёл, просто потому что ты пропала милая. Боже, я так скучаю по тебе. Знал ли С-132, что его жена умерла? Да не просто умерла. Исчезла из всех возможных реальностей. Стёрта, будто бы она штришок от карандаша. По которому прошлись хорошенько ластиком. И только след нажима был напоминанием о ней. - Столько времени поисков. Я проебал дни рождения дочери. Как она окончила колледж. Свадьбу с Джерри. Сука, Джерри. Пиявка, которая убила варианты нормальной жизни для моей малышки. Ричард прибыл, когда уже появился мелкий Морти. Завёрнутый в пелёнки кусочек криков и пахучих запахов. А Бет со слезами на глазах сказала, что теперь он дедушка. - Славное было время.

[indent] - При..рыгкх...шёл убить? - не отрываясь от потребления алкоголя, произносит Санчез. После чего бросает взгляд на фигуру в дверях. Слухи о кончинах Риков видимо разлетелись куда быстрее, чем того ожидал С-132. Надеясь на то, что вот этот вечерок ему позволять в одиночестве набухаться. Опуститься на самое дно алкогольного опьянения. Провести там прекрасные моменты. - Не советую, бро. Любой кто пытался это сделать, умирает страшной смертью. Мучительной я бы сказал, понимаешь? - он готов. Может не на все 100, будь он чуть трезвее. Но готов к нападению. Стоит только сделать незнакомцу неверное движение. И бластер проделает в нём дыру размером с него самого. - Но твоя воля быть тупым. Не в моих правилах, рыгкх, тебя останавливать.

Нет, это была сраная куча подушек. Отличная. Великолепная. Идеальная. На подушках можно было стратегически вытянуться и никакие ноги бы никуда не свисали, а рога утопали в мягкости и нежности без боязни не так повернуться и разодрать все своими кончиками. Потому что нельзя разодрать то, что всегда в движении.

А вот за задний проход стало обидно.

Он-то впишется, чего бы маленькой дырке не вписаться? А вот жопа целиком, да еще вместе с плечами и рогами… Адаар по-инквизиторски ловко пригибается и проходит, заполняю само пространство.

— А вот и вписался, — с вызовом отвечает он.

В таких ситуациях еще неплохо развести в разные стороны руки и покрутиться, но с этим уже будут проблемы. Так что он делает нечто принципиально новое и неожиданное, из чистой вредности.

Адаар наклоняется и проводит кончиком языка по свеженькому портрету Жозефины — уж больно заманчиво Сэра посасывала бумагу. Быстро, незаметно, пока автор произведения отвернулась. На холсте, правда, остается след.

Сплевывать краску он не решается. Приходится проглотить, не обращая внимания на привкус.

И, чтобы Сэра не обнаружила порчу раньше времени, сразу переходит к делу. Вдруг она хотела  предаваться страсти со светлым образом Жозефины? А он тут все взял и испортил.

— У меня тут одна проблема нарисовалась. Нужна помощь знающего.

И выходит, даже не задом вперед. Разворачивается и эффектно, слегка пригнувшись, выносит свое туловище в Приют Вестника, не опасаясь того, что его могут пнуть прямиком в задний проход. Он крепкий, выдержит и даже не упадет.

С Сэрой они идут прямиком в его инквизиторские покои. Он старается идти ровно, хотела внутри всё так и подначивает схватить эльфийку, перекинуть через плечо, и ускориться. Но этого не оценит ни сама Сэра, ни Жозефина, ни вороном выглядывающая Лелиана. А уж как элегантно его покарает мадам же Фер…

Зато у себя он наконец может развести руки в стороны, чтобы подруга оценила масштаб. И спрашивает, точнее сообщает, точнее жалуется в надежде, что это звучит не так печально, как у него в голове:

— Я не знаю что мне со всем этим делать. Помоги. Ты мастер. Я видел.

бейла всегда была сумасбродной: не думала о последствиях, играла с риском и кайфовала от адреналина так, словно без него зачахнет в ту же минуту; эта же бейла слишком рано начала гулять с мальчиками, выражать свое несогласие с матерью и отцом, и вообще лишилась девственности в шестнадцать “будто бы всем назло”. бейла всегда была тем самым “огнем”, которым славились таргариены, в то время, как рейна была холодна, словно лед. ей не нравились шумные и многочисленные сборища родственников, где каждый стремился эгоцентрично почесать пузо; она сторонилась мальчиков, что так рьяно пытались сделать комплименты ее длинным ногам и тонкой талии. мальчиков, что видели и ценили только внешность, а не её саму.

рейна всегда была не такой, какой от нее требовали быть другие. начиная от внешности и заканчивая характером, младшая дочь всеми известного деймона таргариена продолжала разочаровывать самых близких и родных: не столь пышногрудая милашка с задорным характером и фигурой в форме груши; не такая бойкая и, скорее, пассивно-скрытно-агрессивная. она слишком рано отдалилась от большей части семьи, предпочитая собственное спокойствие мнимым семейным ценностям и близким; выбрала карьеру модели, потому что получать чужие улыбки, обожание и восхищение приносило садисткое удовольствие на гранью с отвращением. “шизофрения не иначе”, как не уставала повторять старшая сестра. да, бейла всегда была и остается единственным человеком, которого рейна бесконечно уважает и любит. сестрой, которой она готова явить настоящую себя, и единственный друг, за которого и в огонь, и в воду, и закопать не такой уж хладный труп. таргариен свою сестру едва ли не боготворила, но, порой, идеи старшей выводили из себя и лишали рассудка: побриться налысо, украсть дорогую раритетную – пусть и развалившуюся – тачку “балерион” у родного дяди визериса и даже набить парные татухи на жопе не шли ни в какое сравнение с тем, что сестра предложила сейчас!

нет, не подумайте, дейрон всегда был милым и славным мальчиком, держащимся вдали от своих шумных братьев и менее сумасбродной сестры, но даже спустя много лет оставался для рейны кем - то далеким и закрытым? скромным и тихим? тем самым красивым, атлетичным кузеном, чья душа была скрыта за многочисленным количеством замков. цепей. клеток, в которых были погребены тайны и загоны, секреты, о которых никто доселе не предполагал. вот только по правде, дейрон таргариен был ужасно на нее похож и, честно признаться, рейну это ужасно пугало. ирония? судьба? страшный замысел той самой сумасбродной девицы, что охомутала неприступного гвейна хайтауэра? череда событий, что привела их в один из самых известных ночных клубов королевской гавани? неясно. но рейна все еще больше таргариен, чем наследница рода веларион, и не привыкла пасовать перед трудностями и отказываться от собственных слов. если обещала, что сыграет самую влюбленную девушку на свете; коли подтвердила, что сделает все на пользу своего имиджа, карьеры и, возможного будущего, то точно будет идти до победного и делать вид, что без ума от своего скромного, но невероятно сексуального кузена, за которым бегает добрая половина простора.

а вклад в соцсети не считался бы попыткой манипулировать общественностью? – улыбается, не позволяя юноше так просто соскочить с разговора. удивительно, учитывая, что рейна никогда не была фанаткой политических, научных и семейных разговоров… нет, ей в принципе не нравилось с кем - либо говорить, будто внутренних сил на “незнакомых людей” не хватало. словно желания выслушивать дальнейшие нравоучения и обвинения никакого, пусть юноша, неловко прижимающей к себе, не был на такого похож, – дела замечательно, но бейла, как обычно, пытается сделать вид, что она разбирается во всем и сразу, а от того предлагает такие дурацкие идеи, как покупка телеканала, на котором раньше крутили порно.

рейна театрально закатывает глаза, игнорируя псевдо – обиженную моську сестры, и аккуратно и ненавязчиво пододвигается к юноше. так, как это сделала бы любая девушка, мечтающая о  близости со своим масиком, ебырем или парнем. не важно. /таргариен в принципе не знает, что такое отношения, потому что никогда в них не была. книжки и секс на одну ночь источником знания не считаются./

потанцевать? – в самый последний момент сдерживает удивление в собственном голосе и наклоняется ближе, – ты понимаешь, что это не вальс или бальные танцы, которым нас учили в детстве? – шепчет на ухо, чтобы не услышала ни сестра, ни те девицы, что кажется снимали их на телефон. предусмотрительно кладет ладонь на чужое крепкое бедро, в попытке убедить других, насколько они близки, когда на самом деле пытается успокоить не только кузена, но и себя саму, – это ночной клуб, тут танцуют, прижимаясь друг к другу телами, едва ли не занимаются сексом в одежде, – сглатывает, подавляя собственный то ли страх, то ли возбуждение, ведь раньше такого никогда не делала на трезвую голову, – завтра наш танец разлетится по всему интернету и уже не будет пути назад. ты уверен, что хочешь этого? точно готов?

может, рейна никогда не была близка со своим двоюродным братом. пусть она не знала его намерений до конца и не совсем осознавала изначальных намерений, что подтолкнули на эти фальшивые отношения, но дейрон все еще бы ее родственником. братом. человеком, который не вызывал отвращения, как большая часть родни. ей просто хотелось сохранить его душу и не заставлять делать что - то, что он потом никогда не сможет себе простить.

Внутри кровь вскипала отравленной водой, жгла тонкие сосуды; вены выступили чернильными лентами под кожей. Хэмлок задыхался от беспросветного ужаса и боли. Они не заслужили этого мрака: ни такой взрослый, но хрупкий, Мэттью, ни малыш Тимоти, ещё толком не знавший жизни. Не его мальчики, только не его сыновья.

Только он должен платить по их общим счетам: мистер хуёвый отец этого века. Когда малыш свалился на него, когда  засипел невнятно, внутри Хэмлока образовалась дыра, кровоточащая и жадная, тянущая их общую боль, чавкая и прихлёбывая.

Блядский боже.

Не Тимоти. Только не Тимоти!

Грей глянул на старшего сына, но не смог произнести вслух то, что горело внутри. Позаботься о нём. Спаси его. Сделай всё, что хочешь, но только бы Тимоти Грей был живым, здоровым и довольным.

Если бы душа Хэма имела цену, он бы продал её, не задумываясь. Позволил бы вырвать её изнутри себя: как птичьи крылья, разломать и растянуть рёбра, вытащить склизкий комок.

Но он был всего лишь человеком, жалкой и бесхребетной тварью, которая упустила своих детей. Когда Тимоти был маленьким, совсем маленьким, ещё до того как они отдали его бабушке, он был таким трогательным мальчишкой. Тянул ручки к Хэму сначала, а потом – к Мэтту. У Хэма уже не было на него времени, поэтому он доверял младшего сына старшему.

Может, поэтому Тимоти любил Мэттью больше?
Может, поэтому Мэттью любил Тимоти больше?

Хэмлок не ревнует, ему просто больно. Он помнил, как было трудно остаться одному с двумя маленькими детьми. Ему самому было только двадцать шесть, он мог только охотиться, его не учили заботиться о малышах. Поэтому он позволил Тимоти познать нормальную жизнь ребёнка.

Хотя бы будучи маленьким, он не видел смерть. Мэттью был другим с самого начала: он был похож на самого Хэмлока, и именно это не раз спасало их.
Он шёл за Хэмом, хотя Грей-старший знал: это не его путь. Это видно сразу. Ведь у Цинно Грея было двое сыновей: Хэмлок и его брат Барток.

Барток погиб на охоте в семнадцать – Цинно сказал, что его загрыз оборотень.

Но они все понимали, что для Бартока Грея охота – каторга. Мучительная, жестокая, изматывающая. Хэмлок был старшим, он не сберёг Барта.

Как не сберёг потом Мэтта.

Боже, ёбанная наследственность! Ха-ха-ха!

Но сейчас всё это, по сути, не имело значения. Потому что Тимоти умирал, а Мэттью был мёртв давно. И все стремления потеряли свою актуальность.

Любовь ничего не значила, когда приходила смерть. Хэмлок сжал одеяло, пальцы согнулись, как ветви, грозя вот-вот сломаться.

Боль огненной плетью прокатилась по позвоночнику снова, и Грей застонал сквозь сжатые зубы. Он всё ещё видел испуганные глаза Мэтта, и ему хотелось последовать за ним.

Но он был бесполезен.

Опять.

Хэмлок проваливается во мрак снова, и раковины смыкаются, скрывая его от мира.

Даже в бессознательном состоянии Грей ощущал присутствие своих сыновей. И стоило ему открыть глаза и оглядеть палату, как он наткнулся на Мэттью.

Если бы вампиры могли бледнеть, тот явно мог бы слиться со стеной. Это – ни капли не смешно, и Хэмлок не улыбнулся.

— Он жив? Мэттью, мальчик, Тимоти жив?

[indent] Где-то. Был. Проёб.

[indent] Санчез это понял почти сразу. Пусть и принял только недавно. И речь не про экстази, если кто мог подумать. Нееет. Речь о сюжетной линии с Праймом. Которую можно растянуть на целый том комиксов и пожалуй на три сезона сериала. Доить так доить эту сюжетку, пока все хавают. Ведь нет ничего лучше и интересней, чем противостояние главного героя с его немезидой. Архи-врагом. Тем, кто равен герою во всём. А то и превосходит его. Это же так, сука, интересно и нигде не встречается. Такого никогда и ни у кого не было. - Вылились блять в уровень злодеев из чёртового Марвел. Где главный гад является антиподом героя, просто в другом костюме. Выдох.

[indent] Дело пахло плохо. И это явно не из-за шептуна, который был пущен в диван Ричардом несколько минут назад. Данный предмет интерьера уже был пропержен достаточно, чтобы все привыкли к данной особенности дивана. Так сказать эффект 4D с запашком. Но всё равно воняло знатно. А если быть точнее, вонял Один конкретно и знатно. С-137, также известный как "самый рикнутый Рик". Звание, которое носил сам С-132 незадолго до своей первой кончины. Ну или одной из. Эти ваши смерти, сознания, разум. Всего лишь пустой пиздёж, который не имеет ничего общего с реальностью. Всё это можно скопировать, заменить, подредактировать и загрузить в новое тело. - Люди так много придают значение своему разуму. Будто бы личность - это что-то пездатое. По факту, обычный набор нулей и кодов, только в биологическом смысле. Зато гоним на роботов и андроидов. И всё же, вонь продолжала витать в воздухе.

[indent] И нет. Это не та вонь, от которой тошнило бы Морти или же которую заметила бы Бет. Даже не та, которая вынудила бы Джерри убрать нахуй из дома. Оставляя наконец-то семью Санчеза в покое. - Мечты, влажные мечты. Тут проблема была в арке сюжетной. Для С-132 было всё просто. Приключения с Морти. Обычные, без всяких сюжетов и красных линий. Мешаем внуку нормально жить, забираем в портал. Прыгаем по ещё живой и вроде бы не дырявой уже, ЦКК. Но тут влезает грёбанный С-137. Навязывает свою сюжетную линию. Буквально вдалбливает в чужой канон свой. Меняя правила. Думая, что и для комиксов этот сюжет ебать как всрался. - Чудик, живущий с эхом мёртвой дочери. И внуком своего врага. А меня считают психом за то, что переспал с коллективным разумом. Несколькими. Десятком. С другой стороны, я не планету трахнул. Выдох. Если быть честным, Рик сам не понял, как так вышло. Вернее как, он понял... примерно. Что тогда нахерачился в зюзю. Помянул павших Риков. Потом ещё раз помянул. И ещё. Дальше был косяк, другой, третий. Если быть честным, в тот день он угашен был в хламину. В край. наверное, этим и воспользовался другой Санчез. Уговорил на эту сранную авантюру. Мол давай найдём того, кто убил нашу жену. - Нашу жену. Будто мы шведская семья или куколды по очереди. Так себе тамада, конкурсы отстой.

[indent] Телевизор.

[indent] Вот что помогало Ричарду отвлекаться от всех тех мыслей, которые посещали его голову. От размышлений. И недовольств. Которые будто бы тараканы. Заполняли любую щель в сознании и подсознании. Откидывая любые попытки их потравить. Телевиденье помогает Санчезу вновь вернуться в бесконечный поток бессознательных передач. Отвлекаясь от той реальности, в которой по факту нет ничего важного. Всё происходит бесконечное число раз в бесконечности миров. Но всякие идиоты продолжают придавать смысл. Семье, событиям, каким-то взаимоотношениям. Вроде Морти. Пёс, который должен был уловить суть мыслей своего деда. Учитывая, сколько приключений он пережил вместе с Риком. Но нет, плюмбус ему в зад. Мелкий засранец продолжает ходить на свидание, париться об оценках в школе. И естественное уделять много времени своей новой девицы. Которая носит крестик, богу молится каждую ночь. А потом цепляет костюм развратной шлюшки и топает в комнату Морти. - Только дебилы считают, что у чего-то есть смысл. Что кто-то или что-то да важно.... блять, я стал одним из таких дебилов.

[indent] С-132 прикипел. К своей семье. К своему внуку. К э т и м версиям своей семьи. К э т о й реальности. - Бет. Доченька, которая ждала. Так долго верила в то, что отец вот-вот вернётся из путешествий по звёздам. Или куда там ещё уходят папы, когда так нужны своим детишкам? - Когда враки о том, что твой папа космонавт на деле оказываются правдой. Частично. Но всё же ему нравилось проводить время с дочерью. Общаться с ней. Наслаждаться каждой минутой. Стараясь восполнить всё то время, которое он был вдали от неё. Не участвуя в её жизни. Он любил эту Бет, свою Бет. И никакая другая версия его дочери ему не нужна была. - Да хер там, я признаю это. Я прыгнул в тот портал, чтобы доказать всем и вся, какой я пиздец умный. Да, обосрался. Но эпично же было. Так он себя успокаивает. Говорит себе аки мантру. Что Ричард Санчез ни к кому и ни к чему не привязан. Ему на всех и вся насрать. Абсолютно похер на всё. А на деле, он действительно заботиться о каждом члене своей семьи. Делая вид, что ему плевать на Морти, Саммер, Бет и Джерри. Хотя нет, на Джерри ему реально плевать. Пристрелил бы давно да Бет против. Дети должны расти с отцом. Хотя с таким отцом, лучше вообще блять не расти.

[indent] - Эй Мор, рыхг, ти! - обратился дед к внуку, пока тот бежал на кухню за своим апельсиновым соком. Нерадивый и помешанный на сексе, малолетка. Которому досталась чика и он решил забить на всех. - А ведь бро важнее всякой киски. Санчез закатил глаза, когда внук пролетел пулей мимо. Не обращая внимание на деда, вновь возвращаясь к своей девице. Позабыв о всяком кодексе братана. - Да похер. - устало выдохнув, Рик щёлкнул по кнопке пульта. Вновь переключая канал. Надеясь найти на межвселеннском кабельном что-то да стоящее. - Когда эта чмошница тебя бросит, ты побежишь ко мне, псина пубертатная. Скучал ли Рик по Морти? Ясен хуй! Скажет ему об этом? Нет. Не смотря на то, что Рик и Морти действительно на сто лет вместе. И прочее. Рик может обойтись без него. Да, пацан хорош. Исполняет всё молча. И совместные приключения куда веселее, чем в соло делать грязную работу. Но так ли Санчез зависим от их тандема? Скорее нет, чем да. - Мы же не чёртовы любовники, на радость любителям мутных фанфиков.

[indent] Он допивает ещё одну банку пива, не замечая, как алкоголь даёт в голову. Вырубая. Отправляя в путешествие по сладким мирам Морфея или Гипноса. А может того пухляша из мультика дримворкс. Хер его знает, кто там в этих ваших сновидениях рулит. - Дайен. Она часто снилась Рику. Даже слишком. Будто бы он пытался сохранить её в своей памяти. В глубине подсознания. Надеясь, что именно там он сможет её уберечь. Что вот там она будет в безопасности. И никакой Прайм её не достанет. - Боже, как я скучаю по твоему лицу. Он не был уверен, что запомнил на все сто. Ведь никогда не знаешь, как будет работать память с человеком. Которого стёрли из реальности. Из всех возможных реальностей. По велению блядского нарцисса, который возомнил себя богом. Вершителем судеб. Судьёй и палачом. В общем... Риком. Но тем, который пидрила. Вонючий пидрила.

[indent] Писк.

[indent] Отвратный. Бесящий. Громкий. Писк. От устройства связи, который служил для С-132 и С-137 межвселеннским мобильником. Мол захочешь поболтать, ты пиши-звони. Бухнём на краю вселенной, покуда внуки пускают слюнки на голограмму той рыжей шлюшки или же лобызаются с секс-роботом. - Чего, рыгх, блять? - сонным взглядом, Санчез пытается разобрать написанное. Что вполне себе удаётся, ибо понять смысл сообщения через эмодзи от Рика Санчеза. Может понять только сам Рик Санчез. - Какая игра? В жопу. - он вытирает правой рукой слюну с лица. Доставая из кармана халата портальную пушку. Настраиваясь на присланные координаты, стреляя в пространство перед собой. Прихватывая баночку пивка, шагает в сторону зелёного портала. Ожидая за ним, ОЧЕРЕДНУЮ ГЕНИАЛЬНУЮ (нет) идею от С-137. - Ебать, с бухты барахты и возможный эпизод с охотой на Рика Прайм. Не ожидаете, сученьки? - а после, шаг вперёд. В неизвестность. - Игра на сам, рыг, умного в галактике? Серьёзно? Хочу посмотреть, рыгхк, на уёбка. Которого так подцепила эта улов... - взгляд С-132 падает на бланк в руках С-137. - Бля!